57. Д.Л. Андрееву
15 марта 1956
Хорошее мое солнышко, серебряный вербный Зайчик.
Я все время думаю, как тебе сейчас тяжело, мой родной, и не знаю,
какими словами помочь.
Только не сердись на меня за то, что я тебе не сразу написала — я просто не могла, зная, как ты болен и как тебе нельзя волноваться. И знала, что
ты без конца будешь думать, что же теперь с Бишей, если Шуры нет в живых,
и будешь мучиться этим. Поэтому я сразу стала выяснять, что с ним.
<...> Родной мой, сколько ни читаю «Грозного» — ни одного слова
возражения. А вещи такой я очень ждала. Но у тебя был замысел с возникновением Китежа в Смутное время. Это не то? Или есть, или будет еще о Смутном времени?[1] Не знаю, почему ты думал, что я буду против чего-то шуметь
в «Грозном»? Ничего, кроме радости, мой дорогой! Кроме самой большой радости и благодарности. Боюсь, из суеверия, выговорить, но кажется, Джони
осталась, и даже теперь на более значительной должности. Если это все так,
значит, хоть какой-нибудь толк есть от моей работы. Она сама тебе сейчас
пишет, и пишет своем папе. Когда мы увидимся, ты тоже будешь рад, что он
нашелся. А увидеться мы должны и должны жить вместе совсем не несколько
месяцев. Напиши только мне как следует все, что у тебя с сердцем.
<...>
Алла
Речь идет о поэме «Рух. Симфония о великом Смутном времени» (1, 293).